НКВД. Война с неведомым - Страница 31

Но тогда мы впервые оказались за границей, ничего толком не видели, и дом нам казался дворцом. Кто-то припомнил слова Остапа Бендера: предводитель команчей жил в пошлой роскоши…

Быть может, и не было там особенной роскоши, но, в любом случае, трехэтажный домина был обставлен с размахом и на совесть: старинная мебель, картины, всякие безделушки… Комнаты мы осматривали бегло, а вот в зале на втором этаже надолго задержались.

Нашлось на что посмотреть. Сразу становилось ясно при всей нашей тогдашней неотесанности, что это был зал охотничьих трофеев, причем накопленных еще хозяйскими предками. Стояли там и чучела, на стенах висели головы – олени, серны, еще какая-то животина – было много охотничьего оружия, в том числе и очень старого. Вплоть до кремневых ружей и пик.

А вдоль двух стен тянулись аккуратные, красивые стеклянные витрины в железной отделке. Там уже лежали не чучела и головы, а черепа: как всевозможных оленей и быков, судя по рогам, так и хищников – уж их-то по клыкам с травоядными не перепутаешь…

Кому-то пришло в голову, что объяснение тут простое. Чучела со временем портятся, мех с шерстью рано или поздно придут в негодность, вот хозяин в своем домашнем музее и оставил от трофеев его дедов-прадедов одни черепа. Уж черепа-то – надолго.

Так и оказалось. Над каждым экспонатом была приспособлена аккуратная бронзовая табличка, фасонная, затейливая, и на ней было что-то подробно изложено по-немецки, причем, естественно, готикой. Прочитать мы ничего не смогли. Немецкий все знали с грехом пополам на разговорном уровне – сотня самых необходимых слов, а то и поменьше. Профессионального знатока, переводчика среди нас не оказалось. А готический шрифт – штука весьма заковыристая. Если тебя не учили его понимать, ни за что не догадаешься, какая это обозначена буква. Иногда дело было в самых мелких отличиях.

Но даты там были обозначены нормальными, арабскими цифрами. На каждой табличке. Тут уж никаких загадок. Число, месяц и год. Иногда, впрочем – только месяц и год, а иногда – только год. Видимо, деды-прадеды не всегда вели подробные записи, ограничивались годом.

Так вот, там попадались даты из девятнадцатого века и даже из восемнадцатого. Мы догадались правильно. За двести лет любое чучело придет в неприглядный вид, гораздо рациональнее вот так вот положить в витрину череп…

Очень старые черепа, пожелтевшие, посеревшие… Практически все они были довольно искусно покрыты каким-то лаком. Очень тщательно обработаны. Один из наших на гражданке работал реставратором в музее, он в этом понимал толк. Сказал, очень аккуратная и качественная работа, старался специалист. Ну, это и понятно – такой помещик не стал бы нанимать кого попало…

На иных черепах были дыры от пуль, а на других – нет. Должно быть, стреляли или рогатиной тыкали в туловище…

Мы уже собирались уходить, когда наткнулись на это…

В одной витрине, в отдельной лежал самый натуральный человеческий череп. Старый, пожелтевший. Мы так и оторопели. Первое, что пришло в голову – какие-то нацистские зверства. Мы уже к тому времени знали достаточно, это в сорок первом, поначалу, далеко не всему верили, что рассказывалось о немецких зверствах, втихомолку пропагандой считали…

И тут же кто-то пошутил: дескать, это когда-то в старые времена хозяин застукал хозяйку с любовником. И черепушка эта – то ли ее самой, то ли любовника. Дворянский позор, стало быть, смывал кровью этот старорежимный фон-барон…

А другой из нас вдруг обратил внимание на зубы… Мы, честно сказать, оторопели…

Понимаете, сам череп был определенно человеческий, все соответствовало: и размеры, и пропорции. Повидали, разбирались…

Но зубы у него были уж точно не человеческие. Большей своей частью. Скорее уж звериные. На верхней челюсти красовалось четыре натуральнейших звериных клыка – два впереди, два на месте коренных. И на нижней – четыре таких же. Из остальных зубов примерно половина, передние главным образом, более-менее походила на человеческие. А вот остальные были хоть и не клыки, но от человеческих опять-таки отличались резко – острые такие…

Как мы ни присматривались, но осталось впечатление, что это не какая-то искусственная подделка. Что зубы на этом месте были еще в те времена, когда хозяин черепа был живой…

Вот с повреждениями черепа загадок не было никаких. Это мы сразу определили, как люди обстрелянные, с немалым опытом. Когда-то ему влепили пулю в левую височную область, причем пуля была приличного калибра – левого виска практически не было, дыра приличных размеров, с той же тщательностью обработанная лаком. И прошла пуля почти навылет: правая сторона черепа была очень характерно надтреснута.

Да, и дата, конечно. Не помню, было там число, или нет, но остальное в память впечаталось крепко: октябрь одна тысяча семьсот шестьдесят восьмого. 10.1768. Никаких сомнений. Таблички были ухоженные, видно было, что их частенько начищали. Все цифры читались очень четко. Октябрь семьсот шестьдесят восьмого. Чем угодно могу поручиться, что это именно год. Там не было каких-нибудь непонятных чисел. Только даты. Восемнадцатый век, девятнадцатый…

Долго мы смотрели на эту диковинку. Остальное, неосмотренное, уже как-то не интересовало…

Ну, а потом ушли. Мы все были кто командирами батарей, кто штабными офицерами, обстановка сложная, где противник, неизвестно. Не стоило надолго уходить от подчиненных и вверенной боевой техники.

Нас, конечно, этот странный череп весьма даже заинтересовал. Если бы мы простояли там подольше, дней несколько, обязательно бы привели туда переводчика, чтобы перетолмачил готику. Или попросту оторвали бы табличку и отнесли в штаб, где знатоки готики имелись по определению.